Я просидел в ресторанчике больше двух часов в ожидании. Сорайя написала мне, что пришлет сообщение, как только вернется в дом у океана, и мое терпение истощалось. Не в силах сидеть и дальше на одном месте, я шел по тротуару до тех пор, пока мой айфон не завибрировал.
Сорайя: Я вернулась.
Грэм: Иду.
Квартира брата Делии располагалась на шестом этаже, блок 6G. Я нажал кнопку, вызывая лифт, и нетерпеливо ждал. Над дверями медленно зажигался свет под каждым номером, пока кабина поднималась. Проклятая штука ползла еле-еле, а ей еще нужно было спуститься. Так долго я ждать не мог. Найдя дверь, ведущую на лестницу, я преодолел первый из шести пролетов. К третьему пролету мне бы следовало сбавить скорость, но вместо этого я принялся перешагивать через две ступени. Сердце готово было вырваться из груди, но я ничуть не запыхался. Мне нужно было добраться до нее. В начале шестого пролета я побежал вверх по ступеням. На этаже Сорайи я распахнул дверь коридора и побежал к ее двери. Адреналин кипел в венах, когда я оказался перед дверью с номером 6G.
Я попытался вдохнуть поглубже, чтобы успокоиться, но расслабиться было невозможно. Моя грудь поднималась и опускалась. Мне так отчаянно хотелось ее увидеть.
Я постучал и стал ждать.
Когда она наконец распахнулась, я на мгновение замер.
Сорайя.
Боже, она была просто невероятна.
Моя любимая появилась на пороге, одетая лишь в ярко-розовый бюстгальтер и такого же цвета трусики. Кончики ее волос были выкрашены в тон. Никогда в жизни я не видел такой красоты. Целую минуту я просто стоял, разглядывая ее. Потом я наконец заговорил:
– Что означает ярко-розовый цвет?
Она посмотрела мне в глаза:
– Любовь. Он означает, что я влюблена.
Я зажмурился. На мгновение мне показалось, что я расплачусь прямо на пороге. Я был так чертовски счастлив, мои эмоции требовали выхода.
– Я боюсь входить.
– Почему? – Ее лицо сразу погрустнело.
– Потому что я столько всего хочу с тобой сделать, столько всего почувствовать прямо сейчас, и я боюсь, что я не буду нежным.
Ее щеки слегка порозовели.
– Я не хочу, чтобы ты был нежен. Я хочу, чтобы ты был самим собой. Высокомерным, самодовольным придурком, нежным и трепетным внутри. Отцом, который будет любить свою дочь без всяких условий, что бы ни случилось, и никогда не бросит ее. И доминирующим партнером в постели, которому иногда требуется немного жесткости. Я хочу всего тебя, Грэм.
Я вошел в квартиру и захлопнул за собой дверь.
– Что ж, договорились, ты получишь все это. Мой рот, мою руку, мои пальцы, мое тело, мой член. – Заключив Сорайю в объятия, я принялся целовать ее.
Между поцелуями она снова и снова начинала извиняться:
– Прости меня за то, что я сделала. Я думала, что поступаю правильно.
– Я знаю. Только пообещай, что ты больше никогда не оттолкнешь меня, детка.
– Обещаю.
Я удивил ее тем, что подхватил на руки, как ребенка.
– Раз ты открыла мне дверь в таком наряде, надо понимать, что Делии здесь нет.
– У нее родня в Хермоса-Бич. Она останется на ночь у двоюродной сестры.
– Напомни, чтобы я послал ей подарок с благодарностью. Может быть, автомобиль.
С Сорайей на руках я двинулся по коридору в поисках спальни. Когда я опустил ее на край матраса, я заметил, что у нее на ступне пластырь.
– Что случилось с твоей ногой?
– Я изменила татуировку.
– Перышко? – «Она изменила тот рисунок, который я повторил на моей груди?»
– Да. – Она потянулась к ступне и осторожно отклеила кусочек пластыря. Я затаил дыхание, когда понял, что она не изменила татушку, а добавила еще одну. Как и у меня, теперь над перышком было выколото имя. Грэм.
У меня не было слов. Я нагнулся и поцеловал ее. Когда мы отпрянули друг от друга, чтобы глотнуть воздуха, она взглядом указала на свою ступню.
– Не хочешь увидеть остальные изменения?
Я прищурился:
– Больше чернил?
– Давай снимай пластырь. – Она закусила нижнюю губу и подняла вверх мускулистую ногу.
Если бы у меня и были какие-то сомнения насчет того, подходит ли она мне идеально, то, когда я увидел то, что она сделала, эти сомнения превратились бы в пыль. Я смотрел на татуировку, эмоции душили меня.
– Я не знаю, что и сказать. Это прекрасно. – Тем же самым шрифтом, что и мое имя над перышком, под ним было написано Хлоя.
– Я люблю тебя, Грэм. И твою дочку тоже. Я знаю, еще рано и мы не должны торопиться, но я хочу быть частью ее жизни. Ты был прав. То, что у меня не сложились отношения с моим отцом, не значит, что у нас тоже ничего не получится. Я хочу забирать ее после уроков танцев и вместе с ней печь печенье по выходным. Я хочу видеть, как она будет расти и учиться у своего невероятного отца. Я люблю не только тебя одного, Грэм… – Я поймал слезу, упавшую с ее щеки. – Хлою я тоже люблю.
Когда я услышал эти слова, мне показалось, что с моих плеч сняли тяжелый груз. «Она любит меня и мою дочь». Впервые с того времени, когда я был ребенком, я почувствовал, что у меня снова есть настоящая семья.
– Я приехал сюда, охваченный такой бурей эмоций, что боялся не быть нежным с тобой. Но каким-то образом тебе удалось меня смягчить. Я тоже люблю тебя, красавица… Больше всего на свете. Я теперь лучше контролирую себя, хотя мне все еще нужно быть в тебе. Скажи мне… – Я начал раздеваться. – Как ты хочешь? Я могу заняться с тобой любовью сейчас, а грубый секс оставить на потом. Или сначала грубый секс, потом нежности?
